Главная страница «Первого сентября»Главная страница журнала «Немецкий язык»Содержание №5/2007

Theorie & Praxis

Школа для взрослых

Не так давно мы с коллегами обсуждали работу преподавателей «школ для взрослых» и пришли к выводу: там появляются и накапливаются разнообразные приемы человечной, построенной на уважении к личности, педагогики. Речь идет не о всевозможных курсах повышения квалификации, которые время от времени обязан проходить каждый работник. Я говорю о школах, в которые приходят исключительно по собственному желанию, чтобы перенять азы мастерства или научиться чему-то новому для себя. В этих школах отношения преподаватель–ученик полностью равноправны. Ученик приходит, чтобы научиться чему-то важному, а учитель ему в этом помогает. Если преподавание идет неинтересно, плохо, скучно, взрослый ученик просто уйдет из такой школы. Никто не сможет за это поставить ему плохую отметку, заставить вернуться, только вот школа, теряющая учеников, вряд ли будет прибыльной и довольно быст-ро закроется за неимением клиентов.

В конце прошлого года мне срочно понадобилось научиться немецкому языку, и я стала искать «Школу для взрослых», которая могла бы мне в этом помочь.

Почему именно эта школа?

Школ, в которых взрослых людей обучают иностранным языкам, очень много, среди них именно эту я выбрала не случайно. Во-первых, я искала интенсивный курс, обучение в течение нескольких лет меня не устраивало. Во-вторых, мне нужно было (для работы) научиться в первую очередь понимать иностранную речь и выражать свои мысли на немецком языке. И, наконец, в-третьих, я искала такой языковой курс, который позволил бы мне выучить язык... ничего не запоминая. Дело в том, что я принадлежу к той части человечества (надо сказать, довольно многочисленной!), которая к механическому запоминанию правил относится очень плохо. Даже когда мне напоминают об отличиях деепричастного оборота от причастного или о разнице между неопределенной формой глагола и какой-то другой, я сначала теряюсь, потом напрягаюсь, а в результате – перестаю понимать, чего от меня хотят. Не знаю, следствием чего является такая (явно защитная) реакция, но понимаю совершенно точно: через грамматику, правила и запоминание слов мне никогда не выучить никакой иностранный язык. Для учителей, которые подумают: «Все понятно, просто она не способна к языкам или откровенно ленива», – скажу, что свободно владею английским и выучила его сама, не проживая годами в стране носителей языка, а с английской грамматикой познакомилась лишь после того, как научилась свободного говорить и читать на этом языке.

В авторской школе Игоря Юрьевича Шехтера пообещали, что никаких правил учить не придется, а иностранный язык будет расти и развиваться во мне сам, в соответствии с особыми законами развития всего живого. Метод, который там используется, называется красиво: «Эмоционально-смысловой». Это как раз то, что мне нужно! Чего-чего, а эмоций и идей у меня всегда было достаточно. Итак, выбор сделан. Главное – занятия не пропускать.

Ценности

Кроме частных методических приемов, в любой образовательной системе есть ценности, внутри которых данные методы действуют. Именно с них и хочется начать рассказ о школе Шехтера.

На мой взгляд (повторяю, эта статья – взгляд на процесс обучения иностранному языку ученика с опытом педагогического анализа), главной ценностью в этой школе является самобытность каждого ученика. То, что в среднестатистической общеобразовательной школе лишь декларируется как ценность, здесь действительно было главным. Тому, что каждый был не похож на других, не просто радовались – это разнообразие было частью всего образовательного процесса: чем разнообразнее группа, тем интереснее разговор; чем интереснее разговор, тем больше хочется каждому в нем участвовать...

«Здравствуйте, как дела? Какие новости? Что интересного узнали?» Так начинался каждый день. Ученики, конечно же, не всегда знали, что ответить: все пришли после рабочего дня, у каждого масса проблем – какие уж тут новости. Занятия – шесть дней в неделю по пять уроков ежедневно. Преподаватель Вера Васильевна Князькина была неумолима: «Могут быть новости личные, а может быть, вы услышали о чем-то интересном, что произошло сегодня». Новостей в жизни у каждого много: кто-то сумочку красивую купил, у другого на работе конфликт с начальством, третий визу получить не может... Как обо всем рассказать, если не успел в словарь заглянуть и слов не знаешь, которые нужно использовать?

«Ничего, если вы знаете, о чем рассказывать по-русски, сможете и по-немецки. Попробуйте, а мы постараемся вас понять. Начинайте!» И мы начинали говорить на немецком языке, используя мимику и жесты, с множеством ошибок, на которые никто не указывал, только иногда: «А! Вы хотели сказать вот это...» – Вера Васильевна радовалась, что сумела понять мысль ученика. Русские слова вылетали лишь иногда из уст учеников, использовавших учителя как «говорящий словарь». Но слово – не мысль, от контекста зависит слишком много. Нужно говорить, говорить... И вдруг замечаешь, что тебя понимают. Чудо!

Установка на то, что всем окружающим очень интересно, что именно скажет каждый из присутствующих, очень важна. Речь – это когда пытаешься донести до других информацию о том, что им неизвестно. В речи все важно, все помогает – и мимика, и жесты. Уверенность в том, что тебя рано или поздно обязательно поймут, помогает и поддерживает. Поймут, ведь так хочется, чтобы поняли, ведь каждый может донести до других свои мысли, если захочет...

Вместо отметок – понимание и речь учителя, повторившего, казалось бы, твою собственную фразу, но совсем по-другому. Удивительно: слова те же, а построение фразы другое, и звучит как-то красивее. Слушаешь очень внимательно. Не только для того, чтобы «научиться», но и чтобы... твою мысль не исказили: слышать проще, чем говорить.

Постепенно поддержка становится запрашиваемой: не учитель предлагает помощь, а ученик говорит о том, что она нужна, формулируя свой за-прос максимально конкретно. А ведь точный вопрос – уже половина ответа на него... Педагогическая поддержка – следствие ценности разнообразия.

Термин «педагогическая поддержка», введенный в педагогику Олегом Семеновичем Газманом, используют при описании своей работы многие учителя. Что это такое – понимают, к сожалению, далеко не все. В педагогической поддержке, в помощи и страховке нуждается каждый, решившийся освоить что-то новое – и ребенок, и взрослый. Изучение чужого языка, как и изучение сложного акробатического элемента, первоначально вызывает неуверенность в себе, даже страх: «Все непонятно, ничего не могу сказать...». От того, сумеет ли преподаватель тебя правильно подстраховать, зависит отношение ученика к изучаемому предмету. А освоить новое может лишь тот, кто уверен в своих силах.

Часто преподаватель страхует ученика на каждом шагу: не дай бог тот что-то сделает неправильно, тут же будет исправлен, «научен», как делать правильно. Гиперопека и стремление к полному совершенству учащегося – характерные черты общеобразовательной школы. Так и говорят учителя: «Мы учим нормативному языку, чтобы дети говорили без ошибок, чтобы писали правильно». И при этом забывают: дети такие разные, у каждого – свое прошлое, свое будущее, свое слышание и видение происходящего, свой цвет глаз, волос... И по-русски они говорят по-разному, и на иностранном языке, если заговорят, – совсем не одинаково. У всех есть только одно общее: каждый стремится быть понятым, сохранив свою самобытность; каждых хочет, чтобы его поддержали, когда трудно, помогли, если надо, и не ругали, если что-то не получается.

Динамика занятий

Не успевали мы по-настоящему устать от одного способа работы, как уже переходили к другому. Рассказ преподавателя, наши рассказы (всей группе, в парах, в группах по 3-4 человека), подстрочный перевод с немецкого, перевод на немецкий, художественный перевод на русский язык, работа с песнями, со статьями из газет, работа над правилами грамматики – эти и многие другие приемы чередовались каждые 10–20 (редко – 30) минут.

Мне, как я говорила выше, грамматика не дается: я перестаю воспринимать информацию о формах глагола или склонениях существительных через пять минут. Но рядом были и другие люди, для которых эти сведения были важны. Если бы хоть раз прозанимались такой работой более 10 минут, если меня хоть раз спросили, что именно я запомнила, – я бы ужасно расстроилась: трудно ощущать себя «нулем». Но этого не происходило. Каждый раз, когда я ощущала, что силы «непонимания» на исходе, мы переходили к другому виду деятельности.

Именно на этих курсах я поняла, насколько важна на уроке динамичная, своевременная смена способа работы. Часто, к сожалению слишком часто, мне казалось, что важнее всего довести до конца начатое дело, дать каждому ученику понять, чему он научился, проанализировать вместе с ним происходящее, позволить оценить собственное продвижение... Поняла: вместо того чтобы дожидаться полного усвоения всеми изучаемого (другими словами, дожидаться невозможного!), лучше в течение имеющегося учебного времени дать возможность ученикам поработать над предметом по-разному. Это как полив-ка растений комплексными удобрениями: каждое возьмет те элементы, которые важны именно для него, главное, чтобы эти элементы были в растворе для полива. И, конечно, нельзя потом требовать от каждого растения (читай – ученика) одинакового прироста.

Главный метод

Там было многое «не так», как на обычных, давно знакомых уроках иностранного языка. Ни разу никто не пытался повторить за учителем ни одной фразы – повторить так, чтобы ее произнести «правильно». Вместе только пели, держа перед глазами текст: иначе никак не присоединишься к хору. Вся остальная речь была непредсказуемой, неожиданной для всех слушателей.

Прочитали текст. «Как вы думаете, этот герой действительно так думал или притворялся?» – вопрос преподавателя вовсе не риторический. Начинается обсуждение, которое довольно быстро становится личностно важным для каждого участника. Текст о религии? Разговор о том, что это такое, что важнее – вера в Бога или вера в жизнь. Текст о любви? А есть ли она, любовь? Что это такое для присутствующих.

Игорь Юрьевич Шехтер часто пишет, что при изучении языков главное – непредсказуемость речи, непредсказуемость того, что нужно понять или сказать. В своей книге «Живой язык» (Москва: Ректор, 2005. – 256 с.) он подробно говорит об этом. Я же – как учитель, как ученик – поняла: чтобы у того, кто учится, рос, развивался и структурировался новый язык (включая язык биологический или математический), нужно поставить его в такие условия, чтобы объясняться на этом языке было жизненно необходимо. Тогда в ход пойдут и жесты, и мимика, и фантазия. Язык – это общение, а не воспроизведение того, что ты уже давно знаешь. Как часто на уроках в школе мы забываем об этом!

Оценивание или Вместо заключения

Кто вправе поставить мне отметку за знание (незнание) изучаемого предмета? Наверное, только я сама. Учитель вправе лишь поддержать веру в себя: «Я вам подарки приготовила, тут надпись на немецком. Вы, главное, не останавливайтесь на достигнутом: читайте, переводите, говорите».

Не знаю, как остальные, а я себя смогла оценить довольно быстро. Начиналась работа в Германии: посещение школ Продуктивного образования – интереснейший проект, который сегодня быстро распространяется в Европе. Общались с ребятами иногда на немецком, иногда на англий-ском («Дэнглиш» – так называли наш слэнг учителя). Понимала? Да. Говорила? Да. Закончились ли мои занятия немецким? Нет, конечно, – впереди столько интересного!

О том, как работают учителя Продуктивных школ в Германии, читайте в ближайших номерах. Надеюсь, это будет так же интересно, как и их посещение.

ОЛЬГА ЛЕОНТЬЕВА,
КАНДИДАТ ПЕДАГОГИЧЕСКИХ НАУК